Звезда моя самая яркая


Автор: Lisidze


Заказ: Усеныш

Герои: Литавра (она же Мако), Нефрит, Юнона (она же Джун-Джун)

Рейтинг: NC-17

Категория: Романс/Драма

Предупреждения: ООС, POV Нефрита.

 


Я бродил по заснеженному саду, не находя себе места, слонялся без дела, чего не мог себе позволить ни один король. Настоящий. Я же был фиктивным, фальшивкой, красивой, но бесполезной. Я присутствовал на всех более или менее важных мероприятиях, восседая на троне в дорогих нарядах, при короне, скипетре и державе, ездил в длительные и нудные дипломатические миссии, раскланиваясь с союзниками и возможными врагами нашего королевства, первым садился и первым вставал из-за праздничного стола. Но при всём при этом оставался всего лишь номинальным правителем Северо-Американского региона. А когда-то был настоящим.

Иногда я думал, что лучше бы мне оставаться заточенным в камень навеки. Чертовски весёлые мысли для того, кто обманул саму смерть, не правда ли?

Снег падал пушистыми хлопьями мне на плечи и волосы, но меня это, откровенно говоря, не волновало. Мокрую одежду высушат слуги, коих у королей всегда предостаточно, на радость или на беду, не мне судить. Ели в дворцовом саду напоминали огромных ледяных истуканов, одиноких  заснеженных гигантов. Я прислонился к стволу одной из них, скрестив руки на груди, и уставился на наш замок. Красивый, хоть и не на мой вкус. Мощные башни по углам служили серьёзной защитой в случае нападения, толстые стены из грубого камня были возведены с той же целью. Ров, решётки, узкие бойницы. Ни изящества, ни вкуса, сплошная практичность.

Такой уж была его королева, а между прочим, и моя жена – Литавра. Смелая, храбрая, непреклонная, идущая всегда вперёд и никогда не оборачивающаяся, она, тем не менее, вышла замуж за меня. Странно, да? Ответ прост, он тоже кроется в характере мой супруги. Лита романтична, как и все женщины. Давным-давно, тысячелетия назад, когда она ещё была юной, непорочной девицей и верила в чудеса и вечную любовь, в Лунном Королевстве – средоточии Империи – ей встретился молодой и страстный повеса по имени Нефрит. Молодой человек, будучи натурой пылкой, влюбился в принцессу Юпитера. Он говорил, что в её глазах отражается свет всех звёзд галактики, обещал  повести её по млечному пути в бесконечность, утверждал, что  вечность всей вселенной создана для них двоих. И Лита верила ему, угловатая, маленькая девочка, подросток, которому исполнилось всего четырнадцать лет, слушала его сладкие речи и готова была протянуть к нему руки, отдать ему своё сердце и своё тело.

Но началась война. Пылкий юноша, коим я когда-то и являлся, покинул свою маленькую невесту и отправился в далёкие края, сражаться со злом. Я был убит. Смешно и странно это вспоминать. За возможность снова вдохнуть воздух, снова почувствовать тепло я продал душу той, с кем сражался, предав своего Короля, Лунный Альянс, забыв Литавру. Я стал страшным демоном. Я не помнил ничего,  из того, что знал раньше.

Тысячи лет я был демоном, сотни лун не видел мою принцессу. К счастью, меня убили. Даже два раза. Один раз – Королева Серенити, другой – мой брат Зойсайт. Вторая попытка оказалась удачной. Я думал, что, наконец, обрел покой. Но однажды мой король – Эндимион вызвал меня из небытия. И я снова вдохнул, снова почувствовал тепло.

Сказка о вечной любви стала явью. Не знаю, почему, но я предложил Лите стать моей женой, а она сказала «да». Думаю, просто она слишком устала от одиночества, а ещё она помнила страстные речи молодого землянина и до сих пор верила им. Но вот зачем я просил её руки? Печально признавать, но я совсем не знаю собственной жены. Я помню маленькую, но сильную девочку с копной каштановых волос, перевязанных лентой на макушке, из Серебряного Тысячелетия, но совсем не знаю статную и высокую, широкоскулую женщину, ставшую королевой, пока я пребывал в небытие. Она всё также носит этот смешной хвостик, но внешность обманчива, Литавра не такая, какой была когда-то.

Не могу сказать, что не люблю свою жену. Я испытываю к ней некую тягу, конечно, как и к любой красивой, великолепной женщине, но не более того. Литавра – чужая, вот, какое определение я подобрал для неё. Она истинная королева, правительница, а я всего лишь жалкий принц-консорт при ней, приживалка при богатой даме. Днём она использует меня, когда того требует дворцовая необходимость, даёт мне почувствовать себя немного полезным ей, ночью же, как и всякая порядочная жена, делит со мной брачное ложе, исправно исполняя свой супружеский долг. Но она остается всё такой же холодной, чужой, слишком королевой, наверное.

Так мы и живём – прекрасная пара для двора и окружающих, два абсолютно разных, в сущности, несчастных и одиноких человека под одной крышей слишком мрачного дворца.

 

*** *** *** *** ***

 

Я всё также стоял под деревом, снег падал на моё лицо пушистыми хлопьями. До рождества оставалось каких-то две недели. Мне нравилась эта людская традиция – праздновать рождение некоего бога, спасителя душ, хотя я и знал, что богов не существует. Даже Металлия не была одной из них. О да, её силы были велики, она даже могла воскресить человека из мёртвых, но при этом и сама оказалась вполне смертной.

Тем не менее, приближение праздника меня вдохновляло. Это было что-то новое, то, что способно разбавить серые будни короля, скрасить жалкое существование бывшего демона. К тому же, это рождество станет моим первым. Ещё и года не прошло, как я пробудился. Во дворце уже нарядили огромную, почти пятиметровую ель, украшенную гирляндами, блестящими в отблесках свечей шарами, всяческими хлопушками и фонариками. Под дерево положили сотни конфет, пирожных и других лакомств, чтобы дети могли сполна насладиться предпраздничной кутерьмой. Через две недели под елью появятся и подарки. Должно быть, это будет замечательно. Посмотрим.

Пребывая в размышлениях о прошлом и будущем, я не заметил, как ко мне подкралась Джун-Джун.  Метким ударом она послала мне в лицо неплохих размеров снежок, и когда снаряд достиг своей цели, громко расхохоталась. Счищая липкий мокрый снег с лица, я уже вынашивал план мести.

Притворившись, что слишком занят своим нелёгким делом, внезапно я накинулся на Джун, повалил её в снег и начал щекотать. Девочка громко смеялась, отбивалась и визжала, но всё же была не в силах справиться со мной. Наконец я отпустил Джун-Джун, поднял её на ноги и отряхнул её шубку.
- Ну, я тебе ещё покажу! – продолжала рассерженно, хоть в уголках её губ и затаилась улыбка, верещать  Джунни, - Чуть не укокошил собственную дочь! – фыркнула она, отплёвываясь от снега.

- Джун, сколько раз я тебя просил так не говорить! – раздраженно ответил я, глядя исподлобья на Джун-Джун. Она часто называла меня «отцом» и даже иногда «папой», хотя, на самом деле, не была моей дочерью. Во всяком случае, родной. Юнону, а это её полное имя, Лита удочерила, когда мы ещё не поженились, а по законам Хрустального Токио, став мужем Литавры, я автоматически приобрел себе в качестве довеска и приёмную дочь.

Это было странно, пожалуй, даже более странно, чем быть мужем абсолютно чужой женщины. Быть отцом. Джун-Джун совсем недавно исполнилось четырнадцать лет, она была страшной проказницей и задавакой, маленьким ураганом, проносившимся ежедневно сотни раз по всему королевскому дворцу. Но она мне нравилась. Может, потому что напоминала ту самую Литу эпохи Серебряного Тысячелетия, кто знает?

На самом деле, Литавра удочерила Юнону не от большой любви, Джун должна была стать когда-нибудь новой сенши Юпитера и опекать соответственно новую принцессу Луны и Серебряный Кристалл. Литавра, очень возможно, удочерила Джунни из чисто практических целей – чтобы девочка всегда была при ней, чтобы можно было поучать и наставлять её, лепить из неё всё, что хочется.

- Ну, почему, ведь это правда! – сердито взвилась Джун, тыча пальцем мне в грудь. – Ты – мой отец!

- Да, но только номинально, - ответил я, подумав, что в моей жизни с течением времени почти всё стало номинальным, - Я ведь не настоящий твой отец.

- Но ты и не хочешь быть им, ведь так?! – в глазах Джун-Джун уже стояли слёзы обиды и разочарования. Все наши разговоры подобного толка заканчивались так. Я отнекивался, а она плакала. В конце концов, я сдавался и разрешал ей делать всё, что душе угодно, в том числе, и называть меня «папочкой».

- Джунни, - я притянул девочку к себе и обнял, - вовсе и не так. Просто мне странно, что меня величают «отцом». Мне кажется, я ещё слишком молод для этого.

Джун-Джун подняла заплаканное лицо от моего мундира и посмотрела мне в глаза Взгляд её был настолько доверчивым и наивным, что я не нашёл ничего лучшего, кроме как улыбнуться своей самой что ни на есть открытой и радостной улыбкой.

- А вот и нет, - улыбнулась она в ответ, - ни у кого из девчонок нет такого классного отца, как у меня, - и Джун начала перечислять, будто загибая пальцы, – Кунсайт слишком строг к Цере-Цере, Зойсайт никогда не разговаривает с Вес-Вес, кроме как о деле, а Пала-Пала вообще боится Джедайта. А ты не такой, - робко добавила Джунни, опустив глаза, - ты можешь и приёму новому научить, и по парку со мной гулять…

- Но не может заставить тебя заниматься, когда нужно, - услышал я голос, прервавший речь Джун-Джун. Для неё это была именно речь, почти исповедь, девочка никогда прежде не говорила мне ничего подобного. Я раздраженно повернулся к Литавре, заставив и Джун-Джун в моих объятьях развернуться к матери.

Глаза Литы сияли злостью и досадой, этаким зеленоватым блестящим маревом. Надеюсь, Джун-Джун никогда не научится этому. Что-то ещё было во взгляде моей жены, что-то скрытое за маской раздражения, чувство сильное и страстное, поглотившее Литу, но какое я понять не мог.

- Юнона, почему ты сбежала с занятий? – укоризненно спросила Литавра, кутаясь в длинную шубу, хоть было вовсе и не холодно.

- Простите, матушка, - смиренно ответила Джун, опуская голову и теребя кончики волос, наматывая прядки на указательный палец.

- Немедленно, в тренировочный зал, - сквозь зубы процедила Литавра, и Джунни, даже не обернувшись, кинулась бежать по заснеженным парковым дорожкам. Только пятки сверкали.

Литавра постояла секунду, хлопья снега красиво припорошили её пышные волосы.

- Я жду Вас в столовой, мой король, - ядовито сказала Лита и пошла прочь. Что мне оставалось? Только последовать за ней.

 

*** *** *** *** ***

 

Было уже поздно, поэтому тем вечером мы ужинали в столовой, прилегавшей к нашей спальне. Слуги отпущены до следующего утра. Длинный дубовый стол, и мы по разным его концам, словно разделенные невидимой стеной. Литавра нервно и без аппетита ковыряла серебряной вилкой приготовленные лучшим поваром кушанья, а потом отодвинула тарелку.

В воздухе пахло еловыми ветками. Ими была украшена вся столовая, а ещё омелой и ягодами рябины. Это придавало уют, в общем-то, унылому помещению. Приготовления к Рождеству преобразили всё вокруг. Как я ни старался понять, что тому стало причиной, не мог. Просто по-другому. Без логических объяснений.

Литавра встала из-за стола, хоть и должна была дождаться, пока это сделаю я, и скрылась в спальне. Только волосы сердито взметнулись в воздух и тут же исчезли в дверном проеме. Она до сих пор злилась на меня. Это и радовало, и печалило, и пугало одновременно. Радовало, потому что Лита редко когда проявляла какие-либо чувства, это было приятным разнообразием по сравнению с повседневной серостью. Печалило, потому что вряд ли мне хотелось видеть её в гневе, к чему она явно была близка. Пугало, потому что раньше Литавра никогда не позволяла себе малейшее отхождение от этикета, да, даже встать раньше своего короля из-за обеденного стола.

Спешно покончив с ужином, я отправился в спальню следом за моей королевой. Когда я вошёл, она сидела на постели спиной к двери, плечи её дрожали.

- Зачем ты вселяешь Джун ложные надежды? – зло спросила она, будто чувствовала, что я стою у неё за спиной.

- Я не понимаю тебя, дорогая, - сухо отвечал я, действительно не представляя, что случилось вдруг со сдержанной и отчасти строгой Литаврой.

- Ты не понимаешь? – уже спокойнее, вкрадчиво спросила Лита, так и не повернувшись, - Не прикидывайся её отцом, ты им не являешься.

- Почему же? – спросил я, присаживаясь на край кровати. – Я – её отец, ты меня им сделала, моя королева, а я всего лишь исполняю свой родительский долг, - отвечал я, в сущности, не кривя душой. Я, и правда, привык быть «отцом» Джунни. Признаться, мне это даже нравилось.

- Родительский долг?! Так это теперь называется?! – Литавра молниеносно обернулась и уставилась мне в глаза взглядом, переполненным обидой, злостью и, какая неожиданность, - ревностью.

- Ты ревнуешь меня к ней? – я просто не мог поверить во всё происходящее. Как Литавра вообще могла подумать, что я и Джун… вместе? Не то слово. Спим? Опять не то. Прелюбодействуем? Да, это подходит.

- Вовсе нет! - огрызнулась Литавра и встала с кровати. Её глаза всё ещё горели праведным гневом, а лицо покраснело. Раньше я её никогда такой не видел. Казалось, ещё секунда – и она нападёт на меня. Это было любопытно, немного опасно и чертовски возбуждающе.

Целый год Литавра бросала мне жалкие подачки в виде смехотворных попыток хотя бы не отворачивать голову, когда я целовал её в нашей постели. Она делала мне одолжение, исполняла свой долг, как и подобает настоящему воину, стиснув зубы и раздвинув ноги. Её руки были холодны, глаза закрыты, дыхание спокойно. Всем своим видом долгие месяцы она давала мне понять, что разочарована, что не желает меня ни как мужа, ни как любовника. Всегда собранная, безупречная, трезво мыслящая и рассудительная. Королева Амелия позавидовала бы её выдержке.

Но теперь Литавра в мгновение ока стала другой. Глаза зажглись внутренним светом, зеленоватым, манящим, волосы растрепались, пышные, блестящие, лицо раскраснелось. Великая богиня грома гневалась. И почему? Она ревновала меня к девчонке Джун-Джун. Это было смешно и так нелепо, что я только неимоверным усилием воли сдерживался, чтобы не засмеяться в голос. Лита оказалась ещё наивнее собственной дочери. Пусть я повеса, но делать из маленькой Юноны юную нимфетку я не собирался – даже у бывших демонов есть принципы. Мне нравилась Джун, потому что она напоминала мне другую, взбалмошную и весёлую, неугомонную, забияку и драчунью. Мою Литавру, ту, которую знал и, наверное, всё ещё любил. Но Королева Литавра не понимала этого, она напридумывала небылиц и никого не желала слушать, купаясь в собственном гневе. Но, чёрт подери, как же она была в ту секунду хороша!

- Подойди ко мне, и ты узнаешь, стоило ли ревновать, - почти спокойно выдавил я, хотя уже знал, что сегодня ночью так просто Литавру я от себя не отпущу.

-На что это ты намекаешь? – подозрительно спросила моя жена, невзначай запахнув расстёгнутое платье. Но было уже слишком поздно – я видел достаточно, чтобы не просто возжелать её, но чтобы озвереть от желания.

Медленно, очень медленно я начал приближаться к ней, на ходу играя застёжкой брючного ремня.

- Лита, пора исполнить свой супружеский долг, - тихо сказал я.

- Даже и не думай, - скривилась Литавра, всё ещё стоя на месте. Руки она скрестила под грудью, но, тем не менее, устрашающе не выглядела.

- Я не собираюсь думать, я собираюсь делать, - ответил я и прыгнул вперёд. Это не было насилие. Это была охота на жертву, слишком долго прятавшуюся в своём метафизическом коконе из обид и злости. Времени поговорить у нас будет масса – в конце концов, наш союз заключен, «пока смерть не разлучит нас». Сейчас я просто хотел держать в объятьях мою Литу, хотел, чтобы она отбивалась, метала в меня молнии, била меня электрическим током своей ненависти, ревности, любви. Хотел, чтобы она была прежней.

Литавра успела отскочить, так что мой бросок оказался напрасным, и опрометью понеслась в столовую. Теперь-то она понимала, что я не шучу, что всё смертельно серьёзно. Хотя, скорее, постельно серьёзно.

Я последовал за Литой, но осторожно. Я прекрасно знал, что двери заперты и выйти моя громовержица не сможет, разнести же прекрасные старинные двери в щепки ей будет жаль, но вот отправить пару молний и изжарить муженька она могла.  Я оказался прав. Первая молния попала в косяк. Вторая пролетела над моей головой. Тогда-то я решил более не терять времени. Телепортировав прямо за спину моей женушке, я схватил её за талию. Боже, она перевоплотилась в Сейлор Юпитер. Никогда не понимал, зачем сенши носят такие короткие юбки, но сейчас неожиданно оценил все плюсы.

Литавра сопротивлялась. Отчаянно. Она кричала громко и истерично, поносила меня разными словами, не совсем достойными языка королевы. Но поделать Лита ничего не могла, я завёл ей руки за спину, и гром и молнии ей было больше не вызвать. Нелюбимый мною когда-то обеденный стол вдруг стал прекрасным дополнением столовой! Серебряные вилки, ножи и другие приборы полетели на пол, их место заняла чертыхающаяся и визжащая Литавра.

Ещё несколько усилий, и я быстрым движением скользнул в её горячее, алчущее не меньше моего, тело. Толчок, ещё один, сквозь всё нарастающее наслаждение, я слышал, как Лита надрывно стонет, как повторяет короткое «ещё» десятки раз. Это было хорошо, так, как никогда раньше. Когда мы мокрые и дрожащие от возбуждения одновременно коллапсировали на вершине блаженства, я, наконец, отпустил  её заведённые за спину руки.
Литавра потёрла запястья и, хищно улыбнувшись, ударила меня по лицу. Не ладонью, кулаком.  А потом поцеловала.

 

*** *** *** *** ***

 

Мы проснулись в одной постели. Литавра спала на моей груди всю ночь, большая часть из которой, правда, была потрачена на продолжение банкета. Мы остановились только тогда, когда я уже не знал больше новых поз, а Литавра настолько устала, что практически не могла двигаться.

- Только не думай, что ты прощён, - были первые слова Литы вместе со стоном боли, вырвавшиеся из её горла, когда она попробовала приподняться и сесть в постели.

- Прощен? – удивленно переспросил я, спросонья пытаясь протереть глаза.

Лита поджала губы.

- Ты всё это время, весь этот год злилась на меня? – спросил я пораженно. Это открытие делало понятным очень многое из того, что произошло накануне.

Она не отвечала, развернувшись к окну, но плечи её дрожали мелкой дрожью.

- Глупо извиняться, Лита, - пожал я плечами, - ты и так знаешь, что я сожалею. Всё это время сожалел.

Литавра не отвечала. Тогда я вздохнул, тронул её за плечо, ласково поиграл с короткими каштановыми завитками на шее, коснулся пальцем мягкой круглой щёчки.

- Лита, я сделал очень много того, о чём не просто жалею, чего стыжусь. Прежде всего, я оставил тебя совсем одну в Серебряном Тысячелетии, маленькую, беззащитную девочку, совсем ребёнка. Я пообещал и не сдержал своего обещания. И наконец, я позволил себе забыть тебя. Я ничего не могу сделать с прошлым, только с будущим. Нашим, если ты захочешь.

Литавра обернулась. Её лицо было сухим, но в глазах стояли невыплаканные слёзы.

- А как насчет того, что ты предал Серенити и всех нас? Весь Лунный альянс ? – хрипло, голосом, до краев наполненным болью, спросила она.

- Лита, - тихо ответил я, - я виноват перед Альянсом, но перед ним я и буду отвечать за свои поступки. Позволь мне говорить только о нас с тобой. Не смешивай долг и чувства, никогда. Они никак не связаны.

Литавра хотела что-то сказать, но я прикрыл её рот ладонью и продолжил:

- Я знаю, о чём говорю, звезда моя самая яркая. Я предатель, но я люблю тебя. Разве этого мало? Я отрубил тебе голову тысячелетия назад, попрал твою любовь, но я умер, защищая чувства маленькой девочки, так похожей на тебя. Разве мы не квиты? – спросил я и, убрав ладонь, поцеловал Литавру в губы.

Когда мы оторвались друг от друга, она лежала молча, закрыв свои прекрасные зелёные глаза, а потом вдруг сказала:

- Бабник, но ведь какой красноречивый, – она рассмеялась сухим, коротким смехом, а потом добавила, - Почему ты раньше не говорил мне этого?

- Я думал, что той девочки из Серебряного Тысячелетия не стало, я думал, что она превратилась в строгую и жесткую королеву Литавру, первую во всём, кроме шалостей, - я улыбнулся немного грустно и, дотронувшись играючи до кончика носа королевы, лежащей рядом со мной, продолжил, - Предлагая тебе брак, я надеялся, что та самая шалунья и проказница, в которую я влюбился много лет назад, всё ещё жива, что её не убили все те невзгоды и страдания, что на неё обрушились. И мои надежды оправдались.

- Но я не такая, - возразила Литавра, схватив мою руку своей. На лице её читался испуг. Страх поверить мне снова, страх разочаровать и разочароваться.

- Для других – может, и нет, - пожал я плечами задумчиво, - но для меня – да. Я убедился в этом вчера. Ты можешь быть суровой и неприступной, можешь строить из себя саму сдержанность, но для меня ты останешься всегда той самой девочкой с копной каштановых волос, скрепленных лентой на затылке, моей самой яркой звездой.

- Нефрит, - простонала она и зарылась головой в подушки. - Ты слишком складно говоришь!

- Но ты же веришь, - улыбнулся я в ответ, наклоняясь над ней и целуя её в губы длинным, возбуждающим поцелуем. Мне всё же хотелось продлить наслаждение и сегодняшним чудесным утром.

- Я пытаюсь, - её слова потонули в нашем поцелуе.

Через несколько долгих, сладострастных минут объятий и поцелуев Лита всё-таки вырвалась из моих цепких рук и, заглянув мне в глаза, недоверчиво спросила:
- У тебя точно ничего не было с Джун-Джун?

Я засмеялся и, откинув непослушные пряди со лба, ответил вопросом на вопрос:

- А ты точно любишь меня?

За окном падал пушистый рыхлый снег. Мороз разрисовал окна причудливыми узорами, странными живописными микроскопическими произведениями искусств. А в нашей комнате хлопьями взлетал в воздух лебяжий пух из только что разодранной в пылу сражения подушки. И казалось, будто рождество уже наступило, так и не выдержав этих скучных длинных двух недель.

 

*** *** *** *** ***

 

Ночь была звёздной и холодной. Мы с Джун-Джун и Литой, хорошенько закутавшись, взобрались на самую высокую башню нашего замка. Там мы собирались отпраздновать рождение Христа. Литавра держала нас обоих за руки, грея замёрзшие ладони. Что-то у неё было на уме, но она не желала признаваться, что. Целый день ходила по дворцу с гордым видом, потом заперлась с Минорией в нашей спальне, а из-за дверей раздавались приглушенные смешки, а иногда и громоподобные раскаты хохота. Нам с Кунсайтом пришлось довольствоваться неплохим виски, камином и беседой. В общем-то, это не плохо, но всё же секрет Литавры был намного интереснее. Но, думается, долго она не сможет держать его в себе, на крайний случай, придётся расколоть Мину.

Сегодня мы собирались смотреть на звёзды, пить горячий шоколад и болтать обо всяких глупостях, включая поздравления с Рождеством. Специально ради такого случая отменили грандиозный рождественский бал, по настоянию Литы, а я настроил для нас телескоп, по собственному разумению.
Так странно и непредсказуемо менялась моя жизнь. Ещё две недели назад я считал себя самым одиноким и, наверное, несчастным человеком в Хрустальном Токио, а теперь стою в окружении любимой жены и не менее любимой дочери, которые, к счастью, не ссорятся хотя бы сейчас. Мы пришли смотреть на звёзды, но это второстепенно. На самом деле, самые яркие звёзды из всех, которые я когда-либо видел, самые прекрасные и близкие – это мои Литавра и Юнона.

Мы стоим на башне, взявшись за руки, и всматриваемся в такое высокое чернильно-синее небо, такие блестящие и красивые точки звёзд, что хочется плакать. Может, от морозного ночного воздуха щиплет глаза, но я думаю, что это от счастья. Самые сильные чувства человека сопровождаются слезами. Мы оплакиваем  похороны и свадьбы, рождения и смерти, все наиболее хорошие и плохие события в нашей жизни. Так почему бы не оплакать красоту?

Я навожу телескоп на Юпитер и подзываю Джун-Джун посмотреть:

- Это Юпитер, детка, - говорю я, - родная планета твоей мамочки, - я улыбаюсь и краем глаза вижу улыбающуюся Литу, - когда-нибудь она станет твоей, может тогда ты уберёшь тот беспорядок, что устроил там папочка, - Лита продолжает улыбаться. Она по-настоящему меня простила, без условий и всяческих «но», снова поверив молодому повесе с Земли.

- Прекрати со мной сюсюкаться, - тут же фыркает Джунни и, обиженно надувшись, едко добавляет, - Нефрит!

- Сколько раз я просил не называть меня так, Джунджуния, - смеюсь я, специально коверкая имя дочери, за что и получаю маленьким, но сильным кулачком в плечо.

Литавра тем временем бодро предлагает:

- А давайте обменяемся подарками! – на её лице играет заговорщическая улыбка. Я начинаю подозревать недоброе, но Джун-Джун радостно соглашается.
Литавра берёт наши руки в ладони и подносит к своему животу.

-Тебе, Джунни, я подарю сестричку, - возвещает она, - А тебе, Неф, сыночка.

- Двойня? – тупо спрашиваю я, до конца так и не сумев среагировать на новости.

- Рей сказала, - отвечает моя Лита, прижимая наши с Джун руки к своему пока ещё плоскому упругому животу, спрятанному под мехом шубы.

- Клёвый подарок! - расплывается в улыбке Джун-Джун, бросаясь матери на шею.

А я просто тупо стою, сжимая руку моей королевы в своей крепко-крепко, и улыбаюсь. Отец. Трижды.

 

 

Конец