В сумерках воспоминаний

Автор: Flamma

Жанр: Romance

Рейтинг: без ограничений

Место и время действия: хронологически между визитом к Ян-Ро и возвращением в лагерь в 16 серии The Southern Raiders (Южные Захватчики)

Огненные вспышки почти настигали их. Аппа уворачивался, как мог, но на хвосте у него уже была подпалина – метка приближающейся погони. Бизон из последних сил старался сохранять высоту, но его хриплое дыхание говорило, что долго он не протянет.

– Катара, нам не уйти! Аппа слишком устал! – Зуко с трудом перекрикивал пальбу и свист ветра.

– Ну и что же нам теперь делать? – зло ответила она. – Сдаться?

– Нам надо приземлиться и дать ему отдохнуть!

– Да я бы с радостью! Не знаешь подходящий курорт для бизонов поблизости?

Зуко не сразу ответил ей. Соскользнув на хвост Аппы, он молниеносным пассом отразил огненный шар, грозивший прямым попаданием.

– Видишь внизу то кольцо рифов? Спускайся как можно ближе к центру, когда я сделаю дымовую завесу. Готова?

– Готова! – отозвалась Катара.

Глубоко вдохнув, Зуко плавно провел ладонями крест-накрест, очерчивая в воздухе невидимую стену, пелена едкого дыма почти мгновенно окутала их, спустилась до самой воды, обволокла корабль внизу. Аппа жалобно заревел от рези в глазах.

– Ну же, дружочек, потерпи! – тихонько стала уговаривать его Катара. – Не выдавай нас, пожалуйста!

Она сама задыхалась от дыма и почти ничего не видела из-за слез, выступивших на глаза.

– Быстрее снижайся, Катара. Они скоро развеют дым – это очень простой трюк! – громким шепотом поторопил Зуко, вернувшийся в седло.

– Да я стараюсь, но мы же летим почти наугад! Немного ошибемся и окажемся в воде или врежемся в скалу, – вполголоса отвечала Катара.

Может быть, духи огня и воды были в тот день на их стороне или это рифы Забвения пожелали радушно принять незваных гостей, только им повезло приземлиться на небольшой островок с рощей неизвестных деревьев.

Катара, подавляя отчаянный кашель, спустилась по боку бизона на твердую землю. Аппа грузно повалился на колени и сипло дышал.

– Нам нужно уйти в глубь рощи, иначе нас могут заметить. Корабль сюда не сунется: пройти эти рифы не сможет даже лодка. Но они могут попытаться обстрелять нас.

Катара нехотя поднялась и погладила голову бизона:

– Слышишь, Аппа? Надо еще чуть-чуть пройти. Вставай!

Дым почти рассеялся, когда они укрылись под сенью высоких деревьев, покрытых грубой темно-оливковой корой. Только здесь Зуко позволил себе вздохнуть спокойнее. Он помог Катаре снять с бизона седло и с удовольствием растянулся на траве. Несколько минут он просто лежал неподвижно, наблюдая, как Катара хлопочет вокруг Аппы. После бессонной ночи, атаки на Коммуникационную башню и встречи с Ян-Ро она выглядела измученной, но не желала подавать вида, что устала. Катара осматривала пострадавший хвост бизона:

– Ничего, – потрепав мохнатый бок Аппы, сказала она ласково, – шерсть у тебя растет быстро. До свадьбы заживет!

Сняв свою темную накидку, Катара свернула ее и опустилась на траву рядом с Зуко, тоже намереваясь прилечь. Однако ее взгляд остановился на правой руке принца, и она отвернула крышку фляги.

– Что такое? – Зуко посмотрел на собственную руку и только сейчас заметил, что последняя вспышка, которую он отбил, прожгла одежду и слегка опалила кожу на внешней стороне предплечья.

– Не стоит беспокойства, мне совсем не больно, – сделал он слабую попытку помешать Катаре.

Но та посмотрела на него усталыми и покрасневшими от дыма глазами, и Зуко покорно сдернул с плеча рукав, лишь чуть поморщившись. Действительно, он почти не чувствовал этот ожог то ли от того, что ему доводилось раньше испытывать куда более сильную боль, то ли от общей притупленности ощущений после всего, что они сделали за эти сутки. "Маг-целитель избалует меня чего доброго! Так вот и привыкну лечить каждую царапину", – усмехаясь про себя, подумал принц. И все же забота Катары была ему приятна, он смотрел на смуглые ладони, распределяющие воду по его обожженной руке и словно гладящие ее не касаясь.

– От погони мы на время спрятались, но что мы будем делать дальше? – спросила Катара, пока ее руки колдовали над ожогом.

– Передохнем здесь до полуночи, а потом двинемся дальше.

– Как только мы взлетим, нас обнаружат! Наверняка, они уже послали сигнал ближайшим кораблям, чтобы запросить подкрепление и захватить нас: мы и Аппа – идеальная приманка для Аанга, – сейчас Катара едва ли не жалела, что затеяла все это. – Он и так, наверно, уже беспокоится.

Зуко видел, как в ее глазах быстро сменились тревога, досада, вина. Даже сейчас, когда опасность грозила прежде всего ей самой, она волновалась о том, что это может навредить Аангу. Может быть, это и есть то, что называют настоящей любовью? Или это только долг, добровольно взятый на себя ее отважным сердцем?

– Они никому не сообщили, уверяю тебя. Я знаю и этот корабль, и его капитана: с воздуха я видел герб рода Рон-Саи на флаге. Адмирал Тонг Рон-Саи сейчас в опале и готов на все, чтобы выслужиться снова. Он не захочет делиться такой ценной добычей с кем-то еще.

– Откуда ты это знаешь? – удивилась Катара. – В армии народа огня сотни кораблей и капитанов. Ты уверен, что не ошибся?

– Наследный принц и полководец должен многое знать о своей армии, – вдруг помрачнел Зуко. – Кроме того, еще недавно человек, о котором мы говорим, был близок ко двору, а его нынешнее положение – простого капитана дозорного корабля – это из-за интриг его недоброжелателей.

Катара пожала плечами и спорить не стала: в подковерных битвах у трона Зуко явно разбирался лучше нее. Все же это было странное чувство – быть с ним по одну сторону баррикады, вместе спасаться от его бывших союзников.

– Хорошо, пусть корабль будет один. Этот твой адмирал может и не стараться сбить нас: по направлению полета он вычислит, где находится наш лагерь. Ты же не сможешь долго прятать нас в дыму, да и Аппа не выдержит этого.

Бизон вздохнул, словно соглашаясь с ней.

– Все, можешь одеваться, – она закончила лечение и стала устраиваться на отдых.

Положив под голову свернутую вчетверо накидку, Катара потерла утомленные глаза: веки так и горели. Мелькнула было мысль, что приличнее было бы лечь немного дальше от Зуко, но все ее тело словно налилось свинцом, почувствовав близость долгожданного сна, и она не тронулась с места.

Меж тем Зуко, поблагодарив ее, добавил:

– Я уже подумал, что дым был не лучшей идеей. Нас спрячешь ты: сделаешь плотный туман. Против дыма достаточно элементарных навыков магии огня, а с туманом они так сразу не смогут справиться: стрелять будут вслепую. Если площадь "облака" будет достаточно большой, с корабля невозможно будет нас заметить.

Катара хотела приподняться на локте, чтобы посмотреть ему в глаза и убедиться, что он пошутил, но сил хватило лишь на то, чтобы повернуть голову. Судя по выражению лица, Зуко говорил это всерьез.

– Я не уверена, что смогу, – единственное, что она сказала.

Блаженная тяжесть в веках звала на время забыть о том, что ее ждет через несколько часов.

– Поспи, а я буду пока на страже, – уже сквозь дремоту услышала она.

Она слабо вскинулась в ответ:

– Я тоже… я тоже потом – на страже.

– Конечно, – ответил ей Зуко с той терпеливой добротой в голосе, с которой успокаивают раскапризничавшегося малыша. – Потом обязательно будет твоя очередь, а сейчас отдыхай.

Но Катара уже его не слышала, она медленно проваливалась в беспокойный невнятный сон, полный отголосков минувшего дня.

Зуко сначала нес свою вахту лежа. Он знал, что уснуть ему все равно не удастся, потому что… По многим причинам. Прежде всего, он слишком устал, чтобы спать. Его утомление перешло в какое-то лихорадочное возбуждение, мешающее расслабиться и отдохнуть. В ушах гудело, в уме все крутились события этого длинного дня, в крови еще не улегся адреналин после погони, но главное – он не мог забыть глаза Катары, полыхавшие мстительным огнем. Назойливая карусель невеселых мыслей вращалась и вращалась, только вместо пестрых лошадок перед ним проплывали картины недавнего прошлого.

Взгляд Катары напомнил, как его провожали в деревне народа земли. Он сразился с наглыми солдатами и отбил у них сына приютившей его женщины. А потом принц Зуко назвал себя во всеуслышание. Катара смотрела на Ян-Ро такими же глазами, какими смотрели на него тогда все вокруг. "И это только одна девушка из племени воды, но сколько же в ней ненависти к моему народу!" – думал Зуко, глядя в прояснившееся небо сквозь узор из темных листьев.

Пожив в Царстве Земли, он увидел много боли, которую принесли туда завоеватели. Скорбное молчание было в брошенных деревнях, на выжженных дотла прибрежных пастбищах, в семьях беженцев, тянущихся бесконечным потоком к еще свободным городам. Зуко закрывал свое сердце, ожесточался и сжимал руки в кулаки, стараясь не пустить в себя жалость, но это было сильнее него. Оскорбленная гордость завоеванного народа смешивалась с мучительной тоской по сотням погибших и угнанных в плен. Боль пропитала насквозь саму землю, вливалась в душу с каждым глотком пыльного воздуха, горчила и скрипела песком на зубах. И из этой боли росло страшное: где-то в глубинах поднимались всходы гнева такой силы, что она грозила Стране Огня полным уничтожением, сопротивлением, на какое способны только люди, доведенные до последней степени отчаяния.

Зуко перевел взгляд на спящую Катару. В ней тоже жила частица этой ненависти, ее душа тоже была отравлена желанием мести, хоть у нее и не поднялась рука прикончить убийцу матери. Катара продолжала хмуриться во сне, и на ее изможденное лицо ложились тени колышущихся листьев, придавая ему печальное выражение.

И все же она была хороша – Зуко не мог это не признать. Она спала на расстоянии вытянутой руки – доверчиво… Или равнодушно? Длинная прядь волос спускалась ей на грудь, гибкое тело расположилось в каком-то неуловимо изящном изгибе. Невозможно было удержать взор, то и дело возвращавшийся к Катаре, останавливающийся отчего-то на то на округлом колене, то на тонком запястье.

Сердце кольнуло – Мэй! Память с жестоким укором живо нарисовала ему точеный профиль, надменный взгляд, за которым – он точно знал это – скрывались пламя желаний, ревность и любовь. Зуко с еле слышным стоном сел и отвернулся от спящей Катары, уже жалея, что это дивное, искушающее видение было реальностью, а не плодом его воображения.

Он хотел было отодвинуться дальше от нее, но передумал, понимая, что все равно не позволит себе поддаться минутной слабости. Однако мысль о том, что Катара по-прежнему рядом, неотвязно возвращалась к нему. "Спокойнее, спокойнее. Это пройдет", – уговаривал принц Зуко самого себя, но отвлечься не получалось. Война, покинутая Мэй, страдания Катары и ее красота, воздушная, чистая, как парящая легкость миндаля в цвету, вновь и вновь представали перед его мысленным взором.

Над головой убаюкивающее шелестел ветер, и Зуко вспомнил, как радовался дядя Айро, когда он пошел на то нелепое свидание в Ба Синг Се. Вероятно, увидев его сейчас на одиноком островке вдвоем с прелестной девушкой, дядя не удержался бы от многозначительных взглядов и хитрой улыбки. Мимолетное воспоминание об Айро, горькое и светлое одновременно, принесло ему успокоение. Некоторое время он сидел неподвижно, перебирая в уме то, что случилось с ним в столице Царства Земли. Странно, но сейчас то время казалось ему почти счастливым.

Катара вздохнула во сне и перевернулась на спину. Боковым зрением Зуко увидел, что на глаза ей упал солнечный луч и мешает спать. Ее ресницы слабо задрожали, казалось, она вот-вот проснется. Зуко протянул руку и загородил ее лицо от света, Катара умиротворенно затихла. Тогда он придвинулся ближе, чтобы его тень закрывала ее, и хотя через минуту набежавшее облачко спрятало солнце, Зуко продолжал сидеть рядом со спящей девушкой.

Катара притягивала его против воли разума, и он сам не мог бы точно сказать, когда это началось. Сражаясь с ней у Источника духов, Зуко впервые в полной мере испытал на себе ее силу и впервые подумал о том, что ее магия подпитывается не только чарами луны и воды. Когда он потом говорил об этом с дядей, тот, казалось, понял, что он имел в виду, но по обыкновению выразился туманно: "Мой мальчик, в каждом человеке есть нечто такое, что дает силы сделать невозможное. В страдании человеческий дух перегорает и очищается, но новую высоту он обретает только на пути к другому". А потом Айро, расправляя края широкого рукава и тихо посмеиваясь, словно все это казалось ему забавным, сказал еще кое-что: "Эта девочка может стать для тебя нелегкой и в некотором роде опасной задачей. Будь осторожен, племянник! В ней что-то есть. Еще несколько лет, и мужчины начнут делать глупости ради нее. Большие глупости!"

Сейчас он начинал понимать слова дяди. Ее подчеркнутое недоверие и даже злость нисколько не отталкивали Зуко: он чувствовал, что она лишь боится еще раз обжечься. Но когда Катара изредка смотрела на него или случайно касалась, он слышал, как в нем звенят от напряжения глубинные струны души. Это было наваждением. Он запрещал себе это. Он ничего не мог с этим поделать.

Зуко наклонился к Катаре, глядя на нее: на мерно вздымающуюся грудь, на еще по-детски мягкие черты милого смуглого лица. Если бы только можно было прикоснуться к ней! Один раз… Целовать загорелое плечо, ясный чистый лоб, целовать нежный висок с бьющейся тонкой голубой жилкой, целовать ее губы, робкие, пьянящие, как аромат липы…

"Стой!" – придушенно крикнул голос рассудка, и Зуко замер. Он заставил себя отвернуться, подняться на ноги и отойти от Катары на несколько шагов. Просто чудо, что она не проснулась! Нет, надо взять себя в руки: не приближаться, не смотреть, не думать о том, как умопомрачительно сладко было бы… Стоп-стоп, не надо об этом!

Лучшее, что он смог придумать, чтобы не находиться рядом с Катарой, – короткая вылазка на окраину рощи. Прячась в тени деревьев, Зуко за пару часов обошел весь островок, высматривая на уже зардевшемся вечерней зарей горизонте дым пароходных труб. Прибрежный тростник колыхался, тревожимый вечерним бризом, и казалось, что в его слабом шепоте была насмешка над тем, кто сбежал, испугавшись собственных чувств, сбежал под надуманным предлогом.

Зуко и сам понимал, что напрасно пытаться угадать, где находятся их преследователи: капитан Рон-Саи был честолюбив и неглуп – он, наверняка, отвел корабль на такое расстояние, чтобы не вызвать подозрений у проходящих мимо судов и чтобы не терять из вида рифы Забвения. Едва они поднимутся в воздух, быстроходный "Василиск" будет тут как тут. Лишь бы не было сильного ветра на море! Рассчитывать на одно искусство Катары – это риск, но сейчас им больше не на что было рассчитывать.

К его возвращению Катара уже проснулась. Она сидела к нему спиной и, расчесывая спутавшиеся за время сна волосы, приговаривала:

– Постригусь! Когда все кончится, найду хорошего парикмахера в Ба Синг Се и постригусь.

– Не вздумай! – подал голос Зуко, подходя ближе.

Катара удивленно обернулась. Кажется, не нужно было это говорить.

– Ты это сказал совсем, как папа говорил маме, когда она хотела обрезать косы. Я хорошо помню это, – и она улыбнулась своему воспоминанию, глядя мимо него.

Зуко понимающе усмехнулся:

– У моей мамы тоже были длинные волосы, почти как у тебя. И воевала она с ними так же. Мне не разрешали приходить к родителям до завтрака, но иногда я пробирался потихоньку в их спальню, когда отца там уже не было. Мама сама расчесывала волосы гребнем, сидя у зеркала. Это было так красиво...

Они оба умолкли: почему-то всегда хочется тишины, когда вспомнишь что-то дорогое сердцу. Слабый ветерок перебирал невидимыми ласковыми пальцами пряди темных волос Катары. Косой закатный луч рассыпался по ним золотистыми искрами. Зуко смотрел краем глаза на задумавшуюся девушку. Она же, казалось, была мыслями далеко отсюда. Внезапно она сказала:

– Знаешь, может быть, Аанг был прав, и мне не стоило искать убийцу мамы.

Зуко не видел, какое у нее сейчас выражение лица. Катара меж тем продолжала:

– Может быть, мне потом будет стыдно за то, как я вела себя с этим стариком, хоть он и полное ничтожество и предлагал мне жизнь своей матери. Как будто… – она запнулась. – Как будто это может что-то исправить!

Ему захотелось обнять сейчас Катару за плечи. Просто поддержать ее, сказать без слов, что она справится. Он даже сделал шаг к ней, но потом бессильно разжал кулаки и вздохнул, лишь мотнув головой: нельзя, чтобы она догадалась.

Катара поднялась на ноги и посмотрела на него. Она чуть стыдилась своей внезапной откровенности и хотела убедиться, что преграда, так старательно возведенная ей между собой и Зуко, не дрогнула, что он по-прежнему не смеет приближаться к ней, к ее душе. И все же где-то глубоко внутри она чувствовала, что эта стена построена на песке и лишь ненадолго скроет ее от чего-то неизбежного, что страшило и манило одновременно.

Покрасневшие глаза с резко обозначившимися кругами под ними и отрастающая щетина Зуко явно не красили, и во взгляде Катары мелькнуло беспокойство, которое, она, впрочем, постаралась скрыть.

– Плохо выглядишь, – бросила она, через плечо. – Тебе бы поспать хотя бы пару часов.

– Высплюсь в лагере. Солнце почти село, и как стемнеет, нам надо взлетать, – сказал ей на это Зуко.

Он и не знал, жалеть ли, что теплота, вдруг послышавшаяся в ее голосе, вновь сменилась привычной сдержанностью.

Через час синие влажные сумерки спустились на остров. Аппа выспался, немного поел и уже был полностью снаряжен в путь. Зуко первым взобрался к нему на спину и протянул руку Катаре, помогая подняться в седло. Девушка была бледна, она сосредоточенно молчала, собираясь с силами для предстоявшей битвы. Однако ободрить ее Зуко не решился.

– Как только мы взлетим, они пойдут за нами на всех парах. Чем раньше ты начнешь, тем лучше.

Катара кивнула в ответ.

– Хип-хип! – и с тесной поляны среди деревьев поднялся в воздух огромный бизон.

А на морской глади, повинуясь магии, завихрилась подобно поземке мельчайшая водная пыль. Опустив вниз ладони, Катара делала медленные кругообразные пассы. Вскоре тонкие струи тумана поползли под ними, заклубились в затейливые узоры, свились густыми прядями, как косы Катары.

Зуко внимательно всматривался в горизонт, пытаясь угадать, с какой стороны ждать появления "Василиска", но некоторое время все было спокойно. Туман расползался дальше и дальше, постепенно сгущаясь, и только по сигнальным огням принц опознал вдруг вынырнувший слева корабль бывшего адмирала. Он негромко окликнул Катару и показал на их преследователей, которые, похоже, не растерялись от неожиданно спустившегося тумана.

Он недооценил капитана Тонг Рон-Саи. Беготня на палубе продолжалась недолго. Зуко слышал громкие команды старпома и скрежет какого-то механизма. Потом мелькнула вспышка, и конический луч прожектора разрезал тьму и туман. Он медленно поворачивался вокруг невидимой оси, будто ощупывая пространство вокруг корабля и неумолимо приближаясь к ним. Зуко быстро понял, какая им грозит опасность:

– Надо вывести из строя прожектор. Ты можешь вызвать сильную качку? – спросил он у Катары.

Не отвлекаясь от своего дела, она коротко ответила:

– Я попробую.

Катара резко вскинула руки и сразу же оттолкнула от себя что-то невидимое, создавая высокую волну, отклонилась назад, подалась вперед. Море под ними зашумело сильнее, откликаясь на ее магию. Сердце Катары билось в унисон с мерным движением волн. Она чувствовала…

Море, гордое море, попранное кораблями огненного народа, оскорбленное едким дымом, грязью больших пароходов, черной угольной пылью, – негодовало. Их корабли несли разрушение, горечь, разлуку навечно, сеяли смерть и калечили души…

Гнев самой стихии отзывался во всем ее существе. Страх ушел, и сменился ощущением собственной власти над миром, в котором так много воды. Катара продолжала изгибаться всем телом, поднимая волны все выше, то маня их к себе, то отсылая вперед повелительным жестом. Она словно танцевала древний танец, изнуряющий и монотонный. И в этот момент с палубы "Василиска" взметнулась первая вспышка. Гончие почуяли близость добычи! Снаряд прошел позади, но луч прожектора все же выхватил смутные очертания летящего бизона в серой дымке.

– Катара, они корректируют прицел! Быстрее! – уже в голос поторопил Зуко.

Она не сказала ничего. Вряд ли она вообще его слышала. В ушах у Катары шумело, ей казалось, что вся она сейчас превратилась в движение моря, что это ее кровь плещет внизу темными волнами. Она была как натянутая струна: глаза смотрели невидящим взглядом, пальцы дрожали. Не на шутку испугавшись за нее, Зуко перебрался в седло и потряс Катару за плечо, пытаясь разбудить от этого сна наяву, но она никак не отозвалась.

Послышался глухой стук катапульты, и Зуко даже не увидел, а угадал, что второй снаряд несется прямо на них. Что-то толкнуло его изнутри, заставив броситься к Катаре и повалить ее на седло, закрывая собой от огня. Он едва успел: жаркий шлейф горящего шара в ту же секунду накрыл их обоих. Аппа взвыл от боли и резко пошел вверх.

Зуко отчаянно вцепился в край седла, другой рукой удерживая Катару.

– Аппа! Прекрати, Аппа! – закричал он.

Созданный Катарой туман больше не защищал их: он редел и грозил совсем растаять через некоторое время. "Василиск", борясь с жестокой качкой, все же шел следом за ними, и катапульту, вероятно, уже перезаряжали.

– Аппа, – позвала Катара.

Она как-то обмякла и с трудом держалась за Зуко, ее голос плохо слышал даже он.

– Аппа, – настойчиво повторила она, – пожалуйста…

Бизон выровнялся в воздухе и громко застонал, жалуясь на боль: его левый бок был сильно обожжен, кое-где шерсть почернела. Катара смогла приподняться на колени и выглянуть из седла, чтобы осмотреть ожог. Глаза Катары ярко заблестели, но остались сухими. Ее взгляд разом прояснился.

– Ненавижу, – прошептала она и выпрямилась в полный рост.

Сильный порыв ветра разметал остатки тумана, корабль врага был теперь как на ладони. Катара смотрела на него, недобро прищурившись, и ветер трепал края ее черной накидки, делая ее похожей на грозного духа отмщения.

– Катара, сядь! Ты упадешь! – крикнул Зуко.

Упрямо сжав губы, Катара широко развела опущенные руки и медленно, с усилием подняла их вверх – две волны невиданной высоты встали по бокам корабля и вот-вот должны были обрушиться на него. Еще один снаряд просвистел мимо, и Зуко невольно проводил его взглядом. Но Катара даже не шелохнулась, будто опасности и не было. Зуко ужаснулся: она сама бы не узнала себя, если бы увидела сейчас свое отражение. Так смотрят люди, решившиеся переступить последнюю черту, за которой уже не ценят ни свою жизнь, ни чужую. Нет, только не она!

– Стой! – он бросился к Катаре и схватил ее за запястья.

Волны опали с тяжелым грохотом, сметая с палубы людей и военные машины, в щепки круша надпалубные постройки. Раздались громкие гудки: "Василиск" подавал сигнал бедствия.

– Пусти, – глухо сказала Катара и вдруг забилась, пытаясь высвободиться. – Пусти! Я потоплю этот чертов корабль! Пусти!

Зуко лишь крепче схватил ее руки и притянул девушку к себе, обнимая ее, удерживая на краю.

– Я их ненавижу! Народ огня! Всех до одного! Никогда! Никогда не прощу!

Зуко заставил ее опуститься на седло. Он даже не чувствовал, как впиваются в сердце ее слова. Он лишь знал, что не даст ей сломаться.

– Катара, не надо, – уговаривал Зуко.

– Убийцы! Я не прощу! – как клятву повторяла она.

Он спрятал ее голову у себя на груди, целовал темные волосы, соленые от морских брызг. И держал, держал ее, дрожащую, исступленную, измученную до ярости чужой болью…

Вскоре Зуко почувствовал, как ослабели ее напряженные плечи и как она сама прильнула к нему, по-детски ухватившись за складки на его накидке.

– Никогда-никогда, ни за что, – все шептала Катара, и давно кипевший в ней плач никак не мог пролиться слезами.

Катара и Зуко сидели рядом еще некоторое время, обнявшись, ни о чем не думая. Они летели вдвоем сквозь тьму, и саднящая горечь воспоминаний была в их душах. Зуко слушал, как постепенно успокаивается судорожное дыхание Катары. Она слушала стук его сердца.

Конец